Щербатов история российская от древнейших времен читать. Щербатов михаил михайлович. Словарь: термины и биографии
22 июля 1733 г.- 12 декабря 1790 г. (57 лет) Русский историк, публицист, философ, государственный и общественный деятель.
Князь Щербатов Михаил Михайлович родился не только в очень зажиточной семье, а в семье княжеской - архангельского губернатора и сподвижника Петра I М.Ю. Щербатова. Эта семья принадлежала древнерусскому роду Рюриковичей, восходящему к внуку киевского князя Владимира Святославу Черниговскому (сам Щербатов считал себя 37-м коленом от Рюрика). Получил хорошее домашнее воспитание и образование: приобрел обширные и глубокие познания в области истории, статистики, экономики, философии, естествознания и литературы. Его домашняя библиотека насчитывала более 15 тысяч книг.
Затем М.М. Щербатов служил в лейб-гвардии Семеновском полку, но после манифеста 18 февраля 1762 г. вышел в отставку. На гражданской службе, куда он поступил в 1767 г., Щербатов имел полную возможность хорошо ознакомиться с тогдашним положением дел в России, участвуя в работе Вольного экономического общества и в комиссии по составлению нового Уложения, где в острой полемике с представителями купечества и крестьянства представлял позицию аристократии. Он выступил, в частности, за пересмотр петровской «Табели о рангах», против равенства в правах родовитого и чиновного дворянства, против расширения экономической деятельности купечества и размывания сословных границ, был решительным противником ограничения власти помещиков над крестьянами.
Под влиянием Миллера, о чем он сам говорит в предисловии к I т. «Истории российской», начал постоянно заниматься изучением русской истории. В 1767 г. Щербатов, вероятно, был представлен Екатерине II, и она открыла ему доступ в патриаршую и типографическую библиотеки, где были собраны списки летописей, присланные по указу Петра I из разных монастырей. На основании 12-ти списков, взятых оттуда, и 7-и собственных Щербатов, не имея никакой предварительной подготовки, взялся за составление российской истории. Не ограничиваясь одними историческими трудами, он в 1776-77 г. составляет замечательную работу по статистике, понимая ее в широком смысле – как науку о государствоведении (такая статистика не помешала бы современной России, в которой единой и целостной статистики нет вообще). Его, Щербатова, »Статистика в рассуждении России» обнимала 12 рубрик: 1) пространство, 2) границы, 3) плодородие (экономическое описание), 4) многонародие, 5) веру, 6) правление, 7) силу, 8) доходы, 9) торговлю, 10) мануфактуру, 11) народный характер и 12) расположение к России соседей (хорошо видно, что такая статистика намного глубже и фундаментальнее, чем современное ее понимание). В 1778 г. он сделался президентом Камер-коллегии и был назначен присутствовать в экспедиции винокуренных заводов; в 1779 г. был назначен сенатором.
До самой своей смерти Щербатов продолжал интересоваться политическими, философскими и экономическими вопросами, излагая свои взгляды в ряде статей. Написание им своей Истории России тоже подвигалась очень быстро — последние ее тома, XIV и XV (до свержения Василия Шуйского) были изданы год спустя после его смерти. Заметим, что основную цель составления своей истории он видел не столько в исследовании прошлого, сколько в лучшем знакомстве с современной ему Россией. У современников история Щербатова не пользовалась успехом: ее считали неинтересной и неверной, а его самого - лишенным исторического дарования (такого мнения была, например, имп. Екатерина II). Но это — глубоко неверно, поскольку авторитет в этой области — Карамзин — нашел для себя у Щербатова довольно обильную пищу для размышлений именно как историк.
М.М. Щербатов был весьма интересен и как публицист, особенно как убежденный защитник дворянства. Его политические и социальные и философские взгляды в концентрированном виде представлены в известной утопии - «Путешествие в землю Офирскую г. С., извецкого дворянина» (не окончена), написанную в 1783 году. Офир (в переводе с арабского — «богатство») — это известная по книгам Ветхого Завета сказочно богатая страна в Восточной Индии. В Библии (III Цар. IX, 28; X, 11; II Паралипом. VIII, 18; Иов, XXII, 24; XXVIII, 16) находим, что евреи торговали с Офиром во времена Соломона (965-928 гг. до Р.Х.), привозили оттуда золото, драгоценные камни, пряности и красное дерево. Предполагалось, что Офир был населен потомками Иокта- на — одного из потомства библейского Сима (Быт. X, 29). Коптское Оффир — это египетское название Индии. Согласно Флавию, Офиром называли Золотой Херсонес, принадлежащий Индии. Сам Щербатов позаимствовал название своей утопии, как установил Н.Д. Чечулин, из книги неизвестного немецкого автора «Konigreich Ophir», вышедшей в Лейпциге в 1699 году.
Офир, у М.М. Щербатова, — это название вымышленной страны, находящейся «близ полюса антарктического» и населенной народом, который «никогда не согласится вступить в торговлю», чтобы не привлечь «европейское корыстолюбие». Так у отечественного мыслителя начинают звучать ключевые для русского консерватизма темы изоляционизма России и антиевропеизма с целью предотвращения «повреждения нравов». Перед нами в утопии предстает конституционная монархия с всесословным Высшим правительством, состоящим из дворянских, купеческих и мещанских депутатов; сословная иерархия; организованное на «истинном христианстве» воспитание и просвещение. Автор, по сути дела, обращается к русской действительности и пытается нарисовать идеальный образ общественного правления. Здесь он изложил свой идеал государства, полицейского по сути, опирающегося на дворянство, процветающего за счёт труда подневольных рабов. Идеальное Офирское государство управляется государем, власть которого ограничена высшим дворянством. Остальные классы, даже рядовое дворянство, доступа к высшей власти не имеют. Необходимости для каждого гражданина принимать участие в правлении, необходимости обеспечения личной свободы Щербатов не знает. Первым сословием является дворянство, вступление в которое запрещено. Оно одно обладает правом владеть населенными землями; рекомендуется даже (в статье по поводу голода в 1787 году) всю землю отдать именно дворянам. Но и дворян Щербатов стесняет целой массой мелочных правил. Признавая значение образования, Щербатов требует умножения числа школ, но не дает образованным людям прав дворянина. Областное управление, на которое особенно нападал Щербатов, он строит, однако, в прежнем духе, стесняя его еще больше увеличением канцелярщины и формализма. Военную службу он рекомендует организовать по типу военных поселений, что позднее было сделано в России и, как известно, потерпело полное фиаско. Рассудочность века наложила сильную печать на Щербатова, особенно характерны взгляды его на религию офицеров: религия, как и образование, должна быть строго утилитарной, служить охранению порядка, тишины и спокойствия, в его утопии даже утверждается, что священнослужителями должны быть … чины полиции.
В конце 80-х гг. Щербатов «сочиняет втайне» самое острое из своих произведение - памфлет «О повреждении нравов в России. Записки сенатора кн. Михаила Михайловича Щербатова с XVI ст. по 1762 г.», опубликованный впервые Герценом в 1858 году в Лондоне. В последние годы жизни пишет философские работы: «Рассмотрение о жизни человеческой», «Размышления о самстве», «Размышления о смертном часе», «Разговор о бессмертии души» (1788) и другие. Дворянский оппозиционер консервативного толка, Щербатов отвергал принцип абсолютной монархии как ведущий к деспотизму, правовому хаосу, общественным «нестроениям» и упадку нравственности. В этом он соглашался даже с «левыми» течениями политической мысли эпохи Просвещения. Власть монарха должна быть ограничена «мудрым» законодательством, гарантом чего выступает родовитое дворянство, обладающее просвещенным разумом и «потомственной добродетелью». С точки зрения Щербатова, именно это сословие, наделенное кодексом чести, вписало наиболее славные страницы в историю России. Признавая большую экономическую эффективность свободного труда, Щербатов, однако, выступил против отмены крепостного права в России на том основании, что вред от этого перевесит пользу: в силу разности климата многие области империи придут в запустение, т. к. освобожденные крестьяне мигрируют на плодородные земли. Щербатов также полагал, что плохое состояние отечественного судопроизводства, низкая агрокультура приведут к обнищанию основной массы «землепашцев», дроблению земель, наконец, к разорению дворянства - опоры самодержавного государства. Вредная «химера равности состояний» лежит в основе демократического типа государства. Сама природа, которая не терпит однообразия, восстает, считает Щербатов, против демократии. Отсюда данный тип государства характеризуют нестабильность, борьба партий, слишком медленное «течение государственных дел» и т. д. Опираясь на идеи Ж. Ж. Руссо, а также европейских консерваторов, Щербатов подверг критике свойственное эпохе Просвещения оптимистическое упование на «естественный свет» разума, науки, на торжество общественно-исторического прогресса. С точки зрения Щербатова, «повреждение нравов» - слишком высокая цена за подъем материального производства и удовлетворение социально-политических амбиций «третьего сословия», причем только, в основном именно его (особо подчеркнем последнее замечание мыслителя – оно очень глубокое). По той же причине Щербатов, подобно Голицыну, Лопухину, Фонвизину, был против тех масштабов и темпов преобразований в России, которые были намечены и осуществлены жестоким образом Петром I.
Вообще мировоззрение Щербатова — это органическое сочетание плодов просвещения и науки с далеким от идеализации, но живым ощущением допетровской Руси. Г.В. Плеханов называл его одним из самых умных и образованных идеологов дворянства своего времени. Надо заметить, что общественный идеал Щербатова заключен вовсе не в будущем, а исключительно в прошлом — в допетровской Руси, где, по его мнению, все идеальное для России уже было: простота обычаев, отсутствие роскоши и богатства, равновесие власти московских царей ограничениями от Боярской думы, допуск к высшим государственным должностям через признание решающей роли знатного происхождения… Почему так на этом условии настаивал Щербатов? Ответ достаточно прост: такого рода порядок формирования власти – единственный способ исключить ее подкуп, лесть и угодничество. Заметим: мысль вовсе не лишенная своего глубинного смысла, особенно в наше время, когда во власть могут придти кто угодно и как угодно… Итак, поскольку ориентация общественного идеала – на прошлое, вернее — на допетровское время, то социальная утопия Щербатова может быть названа ретроспективной утопией, хотя отношение князя к допетровской Руси было лишено иллюзий, а его проектирование России «новой» включало, наряду с заимствованиями, и многие элементы какой-то новизны.
В социальной философии Щербатова много ценностных установок, которые можно уверенно назвать началами «русского консерватизма»: органическое понимание общества и признание определяющей роли национально-культурных традиций в историческом развитии; стремление представить будущее России в патриархальных тонах; защита сословной монархии и критика «химеры равенства»; приоритет интересов государства над интересами индивида; необходимость института церкви (хотя и реформированного в масонском духе) для народа; идеализация общественных нравов допетровской Руси; антизападничество и обостренное внимание к исторической памяти; неприятие насильственных потрясений как «гибельных», противопоставление «петровским потрясениям» постепенных преобразований, не оскорбляющих народное достоинство; критика индивидуалистических ценностей («самства»); обоснование необходимости перенесения столицы государства из Петербурга в Москву; патриотизм, обостренное внимание к исторической памяти и проблемам воспитания. Высшим предметом философствования оказывается, по Щербатову, сам человек в единстве «горнего» и «дольнего», духовного и телесного и путь к этому единству у каждого человека только один — через упорное и постепенное самовоспитание ради улучшения «природы человека» и общественной морали.
Заметим, что защита представительной монархии ведется Щербатовым в контексте резкой критики демократической формы правления. И здесь тоже важны аргументы, которые приводит мыслитель для доказательства своей правоты. Демократическое правление, пишет он в работе «Разные рассуждения о правлении», содействует разжиганию народных страстей, порождает стремление к «химере равенства» и «равенству состояний», что приводит к бунтам, мятежам, разрушению государственности и «стыдному покорству чужим державам» (обращаем внимание на последний тезис – он был крайне актуален всегда, но в последнее время особенно). Таковы, полагает философ, плоды «необузданной народной власти». Он приводит в своих работах ряд аргументов против демократии: сложность формирования государственного бюджета, поскольку народ не желает «новые наклады на себя наложить»; нестабильность этой формы правления, поскольку оно «снедает свои недры, разделялся в разные партии, которыя разные смутные поджигают, яко корабль на волнующемся море»; медленное решение дел из-за участия в их обсуждении большого количества лиц; некомпетентность и своекорыстие избранных лиц и другие. Как видим, аргументы вполне весомые и просто так их не отбросить.
Россия никогда не станет Европой, утверждает Щербатов, но может перестать быть собой, может потерять самое себя. Петр I, заключает он, как неискусный садовник слишком коротко обрезал ветки дерева, корни которого были слабы «Обрезование старых ветвей», как отмечает Щербатов, привело к «совершенному истреблению всех благих нравов» и угрозе «падения государства». «Повреждение нравов» оказалось слишком высокой платой за развитие наук и искусств, «успехи в людскости» и «поправление наших внешностей», за подъем материального производства и удовлетворение социально-политических амбиций «третьего сословия». При Екатерине II, по мнению философа, процесс «повреждения нравов» только ускорился. В 1789 году, за год до смерти, философ пишет с болью: «деспотичество, не взирая ни на законы, ни на благоразумие, ни на самую благопристойность, играет жизнию и честию подданных». Законы составляются без учета сведений о «состоянии», «пользе» и «нуждах народных». Все это «клонится к отъятию безопасности, спокойствия и благосостояния граждан». Мыслитель хорошо понимает, что его слова «несчастиям народным не помогают, деспотичество не менее действует». «Знаю все сие, - продолжает он, - но знаю, что все сие от нашего рабского и подлаго терпения происходит; а мое желание и есть, показывая твердость, постараться вдохнуть ее и в других, недовольно чувствующих отягающее их иго». Щербатов надеялся, что «филозофические науки» послужат «к поправлению самых наших нравов». С этой целью он написал в 1788 году за два года до смерти ряд работ, затрагивающих предельные вопросы человеческого существования — проблемы бессмертия души и смысла жизни (об этом мы уже сказали выше).
Особенно резко М.М. Щербатов выступал за пересмотр петровского «Табеля о рангах» (1714 года), защищая права потомственного дворянства, сословное устройство общества, усматривая в нем залог прочности государства. Правовой и социальный статус сословий определялся соответствующим кругом занятий: дворянам — правосудие, военная служба и земледелие; купечеству — торговля и промыслы. Как представитель высшего дворянства, он резко критиковал присвоение дворянских званий разбогатевшим купцам. Указывая на примеры бесчестных истоков богатства новых русских дворян, Щербатов писал: «Когда дед воровал, сын грабил, а внук разбойничает, достоин ли он потомственного награждения?». Вопрос для князя, да для всех здравомыслящих людей, вполне риторический. Заметим: Щербатов считал дворянство не «лучшим», а «особым» сословием с присущим только ему ощущением исторической преемственности, долга и сословной чести.
Освобождение крестьян он также считал преждевременным, поскольку полагал, что крестьяне непросвещенны, нравственно не готовы к свободной жизни и могут «впасть в обленчивость». В примечании к статье 256 «Наказа» Екатерины он защищает необходимость сохранения крепостничества и отмечает, что в Российской империи «связь между подданных и их господ такая, что малейшее разрушение оные может несказанный вред произвести». И далее: «Вольность крестьянская» есть «такая трудная проблема, что вряд ли в России можно было исполнить». В одной из своих работ он сравнивает крестьян, «по малому их просвещению», с быстрым младенцем, которого еще должно водить на помочах. Отпущение же его на свободу, продолжает русский аристократ, «произведет ему убой, увечье, а может быть, и погибель». Эта «задушевная мысль» русского консерватора будет всесторонне развита в «пророчествах» другого обличителя эгалитарного процесса и защитника идеи социального ранга, философа Константина Николаевича Леонтьева (о нем будет отдельная наша статья).
В конце жизни Щербатов много размышляет о смысле жизни, о бессмертии и его рассуждения об этих материях имеют непреходящую ценность. «Смертью все люди равняются, — философски замечает Щербатов, - и остается токмо память их дел и польз, которые они обществу оказали». Дела человеческие, писал Щербатов в своей социальной утопии, «испытанием времени ясны становятся». Величина надгробного памятника определяется Народным Собранием: на могиле «Хранителя законов», не сделавшего при жизни почти ничего полезного, лежит «простой камень», а самый лучший памятник «из белого мрамора» был поставлен человеку, твердо сопротивлявшемуся тирану и убитому им. Так историческая память и ответственность за будущее Отечества замещают в социальной утопии Щербатова философско-богословские аргументы в защиту бессмертия души. Щербатов был глубоко убежден, что воспитание и образование являются важным средством формирования морального облика человека и гражданина. Именно поэтому в его социальной утопии образование и воспитание считаются делом государственной важности: государство содержит школы и определяет программу обучения. Образование должно быть всеобщее, бесплатное, но сословное. Дворянское образование должно было отличаться энциклопедичностью и глубиной, «мещанское» - овладением «полезными науками» и практическими навыками, для крестьян предлагалось освоение грамоты и катехизиса — основ вероучения. Философ считал полезным только истинное знание, ведущее к мудрости и нравственному совершенству. Ложное знание, по его мнению, приносит больше вреда, чем пользы, поскольку создает иллюзию знания («Обманчивость» и «Высокомерие»), а это не может быть основой для принятия правильных решений правящим сословием. В аллегорическом «Путешествии в страны истинных наук и тщетного учения» описаны реки Заблуждения и Благоразумия: воды первой текут на Запад, второй — на Восток. Кто первой рекой поплывет, пишет философ, «то достигнет до царствования некого Чудовища, Наукою Тщетной называющего себя, но низкой, вредной и развращающей нравы и мысли, а кто поплывет второй, то достигнет до царствия богини Истинной Науки». Здесь надо отметить, что путь познания представляет для Щербатова одновременно и путь нравственного совершенства: истинное знание делает мудрым, а мудрость («Правомыслие» и «Здравый Рассудок») приводит к добродетели, столь необходимой «философам на троне». В сочинении «О способах преподавания разныя науки» предусматривалось основательное изучение математики, физики, химии, анатомии, ботаники, минералогии, астрономии и философских наук. В курсе общественных наук на первый план выдвигались история, география, статистика, политико-правовые дисциплины. После изучения грамматики и начал математики в 12-13 лет следует приступать к «филозофическим наукам», сначала логике, затем метафизике, которые «располагают разум наш прямые делать заключения, они дают нам познания о разных чудесных свойствах природы. Возвышают великим и малым нас к познанию Всевышня — го Естества, толь мудро устроившего все, а потому не токмо служат для украшения нашего разума, для помощи нам во многих случающихся делах, но и к поправлению самих наших нравов». Далее идет изучение права и «должностей» человека.
Завершая эту небольшую статью о великом нашем мыслителе, несколько слов следует сказать о его семье. В ней у М.М. Щербатова было два сына и шесть дочерей. Старший сын Иван умер в 1789 году, за год до смерти отца. Второй сын — Дмитрий — имел единственного сына Ивана, который был связан с декабристами и умер в ссылке в 1829 году, не оставив потомства. Одна из дочерей М.М. Щербатова — Наталья — вышла замуж за Я.Я. Чаадаева — отца будущего философа П.Я. Чаадаева.
Умер М.М. Щербатов в Москве в 1790 году, похоронен в селе Михайловском около Ярославля.
На могиле его всегда лежат цветы.
Батурин В.К. , доктор философских наук, академик РАЕН, почетный доктор и член Экспертного Совета Центра мир-системных исследованийПродолжение следует…
Псевдоним, под которым пишет политический деятель Владимир Ильич Ульянов. ... В 1907 г. выступал без успеха кандидатом во 2-ю Государственную думу в Петербурге.
Алябьев, Александр Александрович , русский композитор-дилетант. … В романсах А. отразился дух времени. Как и тогдашняя русская литература, они сантиментальны, порою слащавы. Большая их часть написана в миноре. Они почти не отличаются от первых романсов Глинки, но последний шагнул далеко вперед, а А. остался на месте и теперь устарел.
Поганое Идолище (Одолище) - былинный богатырь…
Педрилло (Пьетро-Мира Pedrillo) - известный шут, неаполитанец, в начале царствования Анны Иоанновны прибывший в Петербург для пения ролей буффа и игры на скрипке в придворной итальянской опере.
Даль, Владимир Иванович
Многочисленные повести и рассказы его страдают отсутствием настоящего художественного творчества, глубокого чувства и широкого взгляда на народ и жизнь. Дальше бытовых картинок, схваченных на лету анекдотов, рассказанных своеобразным языком, бойко, живо, с известным юмором, иногда впадающим в манерность и прибауточность, Даль не пошел
Варламов, Александр Егорович
Над теорией музыкальной композиции Варламов, по-видимому, совсем не работал и остался при тех скудных познаниях, которые могли быть вынесены им из капеллы, в те времена совсем не заботившейся об общемузыкальном развитии своих питомцев.
Некрасов Николай Алексеевич
Ни у кого из больших поэтов наших нет такого количества прямо плохих со всех точек зрения стихов; многие стихотворения он сам завещал не включать в собрание его сочинений. Некрасов не выдержан даже в своих шедеврах: и в них вдруг резнет ухо прозаический, вялый стих.
Горький, Максим
По своему происхождению Горький отнюдь не принадлежит к тем отбросам общества, певцом которых он выступил в литературе.
Жихарев Степан Петрович
Его трагедия «Артабан» ни печати, ни сцены не увидела, так как, по мнению князя Шаховского и откровенному отзыву самого автора, была смесью чуши с галиматьей.
Шервуд-Верный Иван Васильевич
«Шервуд, — пишет один современник, — в обществе, даже петербургском, не назывался иначе, как Шервуд скверный… товарищи по военной службе чуждались его и прозвали его собачьим именем «фиделька».
Обольянинов Петр Хрисанфович
…фельдмаршал Каменский публично обозвал его «государственным вором, взяточником, дураком набитым».
Популярные биографии
Петр I Толстой Лев Николаевич Екатерина II Романовы Достоевский Федор Михайлович Ломоносов Михаил Васильевич Александр III Суворов Александр Васильевич
Историки России
Татищев Василий Никитич
(19(29).04.1686 - 15(26).07.1750+)
Основоположник исторической науки в России, географ, государственный деятель. Окончил в Москве Инженерную и Артиллерийскую школу. Участвовал в Северной войне (1700-1721), выполнял различные военно-дипломатические поручения царя Петра I. В 1720-1722 и 1734-1939 годах управляющий казенными заводами на Урале, начальник Оренбургской экспедиции, основатель Екатеринбурга, Оренбурга , Орска. В 1741 - 1745 годах - астраханский губернатор.
Татищев подготовил первую русскую публикацию исторических источников, введя в научный оборот тексты "Русской правды" и Судебника 1550 года с подробным комментарием, положил начало развитию в России этнографии, источниковедения. Создал обобщающий труд по отечественной истории, написанный на основе многочисленных русских и иностранных источников -"Историю Российскую с самых древнейших времен" (кн.1-5, М., 1768-1848), составил первый русский энциклопедический словарь.
Впервые в русской историографии Татищев сделал попытку выявить закономерности в развитии общества, обосновать причины возникновения государственной власти. Отказавшись от провиденциалистской точки зрения в объяснении исторических событий ("божий промысел"), Татищев выступил как рационалист, связывающий исторический процесс с развитием "умопросвещения". Из всех форм государственного правления для России Татищев явное предпочтение отдавал самодержавию. Татищев впервые в отечественной историографии дал общую периодизацию истории России: господство единовластия (862-1132), нарушение единовластия (1132-1462), восстановление единовластия (с 1462).
Труды Татищева содержат много исторических известий, основанных на некоторых несохранившихся источниках.
Миллер Герард Фридрих (Федор Иванович)
(18 (29) сентября 1705, Герфорд, Вестфалия - 11 (22) октября 1783, Москва)
Российский историк, профессор Императорской Петербургской Академии наук. Родился в пасторско - ученой семье. Его отец был ректором гимназии, мать - из семьи профессора теологии Бодинуса. По окончании гимназии в 1722 Миллер
поступил в университет Ринтельна, а в 1724-25 обучался у известного философа и историка И. Б. Менке в Лейпцигском университете, где получил степень бакалавра. Однако уже вскоре он принял предложение о работе в только что основанной Петербургской Академии наук и в ноябре 1725 прибыл в Россию.
Первоначально преподавал в академической гимназии, был помощником академического библиотекаря И. Д. Шумахера и участвовал в организации архива и библиотеки Академии наук. В 1728, когда Академии было поручено издание «Санкт-Петербургских ведомостей», Миллер основал приложение к ним - «Месячные исторические, генеалогические и географические примечания в Ведомостях», явившиеся первым русским литературным и научно-популярным журналом. В 1730 Миллер был избран профессором Академии и направлен в заграничную командировку, целью которой было поднятие престижа Петербургской Академии наук. По возвращении в 1732 Миллер основал первый русский исторический журнал - Sammlung Russischer Geschichte, где впервые (на немецком языке) были опубликованы отрывки из Начальной русской летописи. Журнал на многие годы стал важнейшим источником знаний по истории России для просвещенной Европы. Тогда же Миллер составил и опубликовал план изучения и издания важнейших исторических источников по русской истории.
Экспедиция в Сибирь. В 1733 в составе академического отряда Великой Камчатской экспедиции Миллер отправился в Сибирь, где в течение десяти лет изучал документы местных архивов, собирал географические, этнографические и лингвистические данные по истории Сибири. Собрал коллекцию подлинников и копий сотен уникальных исторических документов 16-17 вв., до сих пор являющаяся ценнейшим источником по истории России. Написал несколько первых самостоятельных научных работ, составил словари языков местных народов, в совершенстве освоил русский язык.
Петербургский период жизни.
По возвращении в 1743 в Петербург Миллер приступил к обработке собранных материалов и написанию главного труда своей жизни - многотомной «Истории Сибири». Параллельно он занимался картографией и по заданию Коммерц - коллегии написал статью «Известие о торгах сибирских». В 1744 он выступил с проектом создания при Академии наук Исторического департамента и разработал программу изучения русской истории. В 1747 решил навсегда остаться в России, принял российское подданство и получил должность историографа. Однако отношение к нему академического начальства, в частности Шумахера
, носило враждебный характер. В травле Миллера активное участие принимал Ломоносов М.
, обвинявший историка в нелояльном отношении к России. Особой остроты взаимоотношения ученых достигли в 1749, когда состоялась дискуссия по диссертации Миллера «О происхождении имени и народа Российского», в которой историк развил принятую в тогдашней науке«норманскую теорию»
.
В основе конфликта, помимо личной неприязни, лежала разница в представлениях Миллера и Ломоносова о задачах историка и исторической науки.
В 1754 Миллер назначается конференц - секретарем Академии наук, а в 1755 ему было поручено редактирование академического журнала «Ежемесячные сочинения», в котором на протяжении последующих десяти лет были опубликованы труды виднейших представителей русской культуры и науки. Журналу суждено было сыграть важную роль в становлении отечественной журналистики. Сам Миллер опубликовал в «Ежемесячных сочинениях» целый ряд собственных работ, в т. ч. первые в русской историографии труды по истории русского города, русского летописания, географических открытий, Смутного времени
, русско-китайских отношений и др. Здесь же были опубликованы написанные им первая статья по русской археологии и ряд примечаний на сочинения иностранных авторов о России.
Московский период. Необходимость исполнять многочисленные административные обязанности, отнимавшие много времени, а также тяжелая обстановка в Академии вынудили Миллера в 1764 просить Екатерину II о назначении главным надзирателем Московского воспитательного дома. Вскоре он был переведен на службу в Московский архив Коллегии иностранных дел, где и работал до конца жизни, став со временем его управляющим. Миллер внес существенный вклад в развитие отечественного архивоведения: им были разработаны принципы систематизации и описания архивных документов, он явился воспитателем первого поколения русских профессиональных архивистов (Бантыш-Каменского Н.Н. , В. Ф. Малиновского), фактически основал библиотеку архива (на сегодняшний день одно из ценнейших книжных собраний Москвы), под его руководством архив стал важным научным и культурным центром. Не прекращал он и собственных научных занятий. В эти годы им была написана книга «Известие о дворянах российских», составлено историческое описание городов Московской губернии. Активно занимался Миллер и издательской деятельностью. Под его редакцией вышли труды В. Н. Татищева , А. И. Манкиева, С. П. Крашенинникова, первый русский географический словарь Ф. А. Полунина, ряд изданий исторических источников. Миллер содействовал издательской деятельности Н. И. Новикова, помогал М. М. Щербатову в поисках источников для его «Истории Российской».
Сочинения:
История Сибири. Т.1. М.-Л. 1937; Т.2. М.-Л. 1941; 2-е изд. Т.1. М. 1999.
Сочинения по истории России. М., 1996.
Болтин Иван Никитич
(01 (12).01.1735 - 06.(17) 10.1792 +)
Русский историк. , государственный деятель. Родился в дворянской семье. Начальное образование получил дома. 16 лет Болтин был зачислен рядовым в конногвардейский полк; в 1768 г. вышел в отставку с чином генерал-майора и вскоре был определен директором таможни в Василькове; через 10 лет, по протекции Потемкина , был переведен в Петербург, в главную таможенную канцелярию, а по ее закрытии, в 1780 г., назначен в военную коллегию, сначала прокурором, а потом (в 1788 г.) - членом коллегии; Болтин много ездил по России и путем непосредственного наблюдения хорошо ознакомился с различными сторонами народного быта. Вместе с тем, "через многие лета в отечественной истории упражняясь", он собрал обширный запас сведений о русской старине по летописям, грамотам и изданным к тому времени сочинениям Результаты своих исследований Болтин пробовал сначала изложить в форме историко-географического словаря, который, при выполнении плана, разбился на два самостоятельных: собственно историко-географический словарь и толковый славяно-русский. И тот и другой остались, однако, не законченными. Тем не менее работа по составлению словаря послужила для Болтина дальнейшей подготовкой к роли русского историка. Научные интересы Болтина сформировались на основе знакомства с исторической литературой, в том числе с трудами В.Н. Татищева и французских просветителей. Участвовал в публикации исторических памятников - подготовил издание «пространной редакции “Русской правды”» на основе нескольких списков (1792) и др. В «Примечаниях на историю древней и нынешней России г. Леклерка» (т. 1-2, 1788-94) изобличал французского автора в невежественном и недобросовестном освещении русской истории. Вёл полемику с М. М. Щербатовым: «Ответ генерал-майора Болтина на письмо Щербатова, сочинителя Российской истории» (1789), "Критические примечания на Историю князя Щербатова" (2 тома, 1793 - 1794).
Сочинения Болтина имели, как видно из заглавий, критические задачи; но автор в самых широких размерах использовал в них накопленный им запас знаний и наблюдений, так что в них с достаточной полнотой отразились положительные исторические его взгляды. У Болтина очень цельное мировоззрение. По теоретическим взглядам он близко стоит к представителям тогдашнего механического направления исторической мысли, примыкавшего в своем источнике к Бодену. И для Болтина закономерность исторических явлений есть центральная идея, которой руководится историческое исследование. Историк должен, по его мнению, излагать "обстоятельства, нужные для исторической связи и объяснения последственных бытий"; подробности допустимы только при условии, если они служат к выяснению последовательности явлений; в противном случае это будут "пустые разговоры". Основным типом "последовательности бытий" Болтин считает причинную связь, как она проявляется в факте воздействия физических условий на человека. "Главное влияние в человеческие нравы, в качества сердца и души, имеет климат"; непосредственно "различные состояния климата производят перемены в теле человека,... а понеже тело и душа очень тесно сопряжены,... те же действия производят и на тело". Рядом с климатом как главным фактором Болтин признает значение других второстепенных, каковы, например, "обхождение с чужими народами, чужестранные ества и пряные коренья, образ жизни, обычаи, переменная одежда, воспитание" и прочее. Эти факторы содействуют влиянию главного или препятствуют ему, а иногда, при постоянстве последнего, и сами могут определить "нравы" людей; например, "они суть причиною, что нынешние наши нравы с нравами наших отцов никакова сходства не имеют". Таким образом, климату и "побочным обстоятельствам" как действующим причинам противостоят в качестве объекта воздействия "нравы". Нравы или национальный характер являются для Болтина фундаментом, на котором строится государственный порядок: наблюдаемые в истории перемены "в законах" происходят "по мере измены в нравах". А отсюда следует и практический вывод: "Удобнее законы сообразить нравам, нежели нравы законам; последнее без насилия сделать не можно". Эти теоретические взгляды Болтин применяет к объяснению русского исторического процесса. Россия "ни в чем не похожа" на другие европейские государства, потому что слишком различны ее "физические местоположения" и совсем иначе сложился ход ее истории. Русскую историю Болтин начинает с "пришествия Рюрика ", который "подал случай к смешению" руссов и славян. Потому пришестви Рюрика Болтину и представляется "эпохой зачатия русского народа", что эти племена, различавшиеся раньше своими свойствами, образовали через смешение новый народ, который затем "нравы и свойства получил сообразные климату, правлению и воспитанию, под коими жил". Уже при первых князьях русские имели "правление, на коренных законах и непременных правилах утвержденное", с которым мы знакомимся отчасти по договорам с греками. Выступил с критикой норманской теории , и сделал ценные наблюдения по истории феодальных отношений: выделял в особый период время удельного дробления, в русской феодальной иерархии увидел аналогию с европейским вассалитетом, впервые поставил вопрос о происхождении крепостного права в России. Болтин рассматривал русский исторический процесс как процесс, управляемый законами, общими для всех народов. В основе своей древние законы тожественны с "Русской правдой" , в которую были внесены лишь несущественные изменения "по различию времен и происшествий". Но "великая перемена" произошла "в законах и обыкновениях" с раздроблением Руси на уделы, когда "нужды и обстоятельства каждого стали быть особенными". Под давлением последних издавались в уделах местные законы, которые своими различиями производили "еще вящшую отмену в нравах". Различие в нравах, созданное удельным раздроблением, сохраняло свое значение и при начавшемся потом процессе политического объединения Руси, явившись препятствием к установлению единого государственного порядка при Иване III и Василии III : "Нельзя было согласить законов, не соглася прежде нравов, мнений и польз". Только в царствование Ивана Грозного наступило время для этого, и с изданием "Судебника" восстановлен был в силе общий закон, действовавший раньше, т. е. "Русская Правда", простым видоизменением которой Болтин считает "Судебник" 1550 г. В последующее время "нравы" подвергались воздействию со стороны законодательства, например с изданием "Уложения" , и со стороны просвещения. Болтин, в общем, не одобряет первый способ воздействия; зато он больших результатов ждет от второго, в особенности от просветительных мероприятий Екатерины. В своих "Примечаниях" Болтин высказывает ряд интересных соображений и по социальной истории России, например, по истории крестьянства и дворянства, по вопросу о холопстве; но эта сторона осталась вне его основной исторической схемы. Целостностью и продуманностью взглядов на русскую историю Болтин далеко превосходит и современных ему, и многих следовавших за ним историков. По многочисленным ссылкам в "Примечаниях" видно, что Болтин был хорошо знаком с представителями западного просвещения (например, с Вольтером, Монтескье, Мерсье, Руссо, Бейлем и другими), но при этом не утратил чувства живой связи настоящего с родной стариной и, не вдаваясь в крайности, умел ценить значение национальной индивидуальности. По его убеждению, Русь выработала свои нравы, и их надо беречь, - иначе мы рискуем стать "непохожими на себя"; но она была бедна просвещением, - и Болтин не против того, чтобы русские заимствовали "знания и искусства" у западных соседей. При таком настроении Болтин был больно задет Леклерком, который в своей "Histoire physique, morale, civil et politique de la Russie ancienne et moderne", высказал много отрицательных, иногда пренебрежительных суждений о русской жизни; отсюда и решение Болтина обнаружить заблуждения французского историка, вольные и невольные. Но он не удержался на точке зрения объективного критического разбора сочинения: под влиянием патриотического чувства он старается местами ослабить впечатление от темных сторон древнерусской жизни, отмечая соответствующие недостатки и в истории западных нравов, иногда даже скрашивая действительно в ущерб беспристрастию [например, в согласии с автором Антидота (Екатериной), утверждая, что в России крестьянам живется лучше, чем во всяком другом государстве]. Эта черта сообщает историческому мировоззрению Болтина субъективно-моральный оттенок. Подобный строй мыслей и чувств сближал Болтина с Екатериной II , взгляды которой со времени французской революции приняли националистическое направление. Этим объясняется, что "Примечания" на историю Леклерка и задуманы были не без участия императрицы, действовавшей через Потемкина , и изданы были на ее средства.
Несмотря на ошибочность многих положений Болтин, его общие построения и периодизация русской истории имели положительное значение для русской исторической науки. В области источниковедения Болтин. четко сформулировал задачи отбора, сопоставления и критического анализа источников. В «Примечаниях» на труды Леклерка и Щербатова впервые дал полный обзор исторической географии Начальной русской летописи.
Щербатов Михаил Михайлович
1733 - 1790
Родился в княжеской семье в 1733 г. Первоначальное образование получил дома. С 1750 г. служил в лейб-гвардии Семеновском полку, но сейчас же после манифеста 18 февраля 1762 г. вышел в отставку. Рано поняв недочеты своего образования, он старался пополнить их самостоятельным чтением.
На гражданской службе, куда он скоро поступил, Щербатов имел полную возможность хорошо ознакомиться с тогдашним положением России. В 1767 г. он, в качестве депутата от ярославского дворянства , участвовал в комиссии для составления нового уложения ,где, в духе данного ему избирателями наказа, очень рьяно отстаивал интересы дворянства и всеми силами боролся с либерально-настроенным меньшинством.
Несколько раньше Щербатов стал заниматься русской историей, под влиянием Миллера , о чем он сам говорит в предисловии к I тому "Истории российской". В 1767 г. Щербатов, вероятно, был представлен Екатерине II , и она открыла ему доступ в патриаршую и типографическую библиотеки, где были собраны списки летописей , присланные по указу Петра I из разных монастырей. На основании 12 списков, взятых оттуда, и 7 собственных Щербатов, не имея никакой предварительной подготовки, взялся за составление истории. Несмотря на то что в 1768 г. он был назначен в комиссию о коммерции и что ему было поручено императрицей разобрать бумаги Петра I, его работа шла очень быстро: к 1769 г. он дописал 2 первые тома, до 1237 г. Тогда же начинается усиленная издательская деятельность Щербатова. Он печатает: в 1769 г., по списку патриаршей библиотеки, "Царственную книгу"; в 1770 г., по повелению Екатерины II - "Историю свейской войны", собственноручно исправленную Петром Великим; в 1771 г. - "Летопись о многих мятежах", в 1772 г. - "Царственный летописец". Собственная его история несколько замедлилась вследствие необходимости к летописным источникам присоединить и архивные, до него никем, кроме Миллера, не тронутые. В 1770 г. он получил разрешение пользоваться документами московского архива иностранной коллегии, где хранились духовные и договорные грамоты князей с половины XIII века и памятники дипломатических сношений с последней четверти XV века. Энергично принявшись за разработку этих данных, Щербатов в 1772 г. окончил III, а в 1774 г. - и IV том своей работы.
Не ограничиваясь одними историческими трудами, он в 1776 - 1777 гг. составляет замечательную работу по статистике, понимая ее в широком смысле школы Ахенвалля, то есть в смысле государствоведения. Его "Статистика в рассуждении России" обнимала 12 рубрик: 1) пространство, 2) границы, 3) плодородие (экономическое описание), 4) многонародие (статистику населения), 5) веру, 6) правление, 7) силу, 8) доходы, 9) торговлю, 10) мануфактуру, 11) народный характер и 12) расположение к России соседей. В 1778 г. он сделался президентом камер-коллегии и был назначен присутствовать в экспедиции винокуренных заводов; в 1779 г. был назначен сенатором .
До самой своей смерти Щербатов продолжал интересоваться политическими, философскими и экономическими вопросами, излагая свои взгляды в ряде статей. История его тоже подвигалась очень быстро. Щербатову еще при жизни приходилось защищать свой труд от общих нападок, особенно против Болтина . В 1789 г. он напечатал "Письмо к одному приятелю, в оправдание на некоторые скрытые и явные охуления, учиненные его истории от господина генерал-майора Болтина", что вызвало ответ Болтина и отповедь в свою очередь Щербатова, напечатанную уже после его смерти 1792 г. Болтин указывал на ряд ошибок Щербатова: 1) в чтении летописи , вроде превращения "стяга" в "стог", "идти по нем" в "идти на помощь" и так далее и 2) на полное незнакомство Щербатова с исторической этнографией и географией. Действительно, история Щербатова очень страдает в этом отношении. Щербатов не сумел ориентироваться в древней этнографии, а ограничился пересказом известий по французским источникам, да и то "столь смутно и беспорядочно, по его собственному заявлению, что из сего никакого следствия истории сочинить невозможно". Но дело в том, что этот вопрос был наиболее темным, и только Шлецеру удалось внести туда некоторый свет. Во всяком случае, Щербатов зачастую является более сведущим и осторожным, чем Болтин.
В обработке летописи Щербатов, несмотря на всю массу промахов, в которых его упрекали, сделал шаг вперед сравнительно с Татищевым в двух отношениях. Во-первых, Щербатов ввел в ученое пользование новые и очень важные списки, как синодальный список Новгородской летописи (XIII и XIV века), Воскресенский свод и другие. Во-вторых, он первый правильно обращался с летописями, не сливая показания разных списков в сводный текст и различая свой текст от текста источников, на которые он делал точные ссылки, хотя, как замечает Бестужев-Рюмин, его способ цитировать по номеру отнимает возможность проверки. Как и остальные наши историки XVIII века, Щербатов еще не различает вполне источника от его ученой обработки, и потому предпочитает, например, Синопсис - летописи. Не по силам еще Щербатову и выбор данных; послушно следуя за источниками, он загромождает свой труд мелочами.
Много добра русской истории Щербатов принес обработкой и изданием актов. Благодаря его истории, наука овладела первостепенной важности источниками, как: духовными, договорными грамотами князей, памятниками дипломатических сношений и статейными списками посольств; произошла, так сказать, эмансипация истории от летописей и указана была возможность изучения более позднего периода истории, где показания летописи оскудевают или совсем прекращаются. Наконец, Миллер и Щербатов издали, а частью приготовили к изданию много архивного материала, особенно времен Петра Великого. Полученный из летописей и актов материал Щербатов связывает прагматически, но его прагматизм особого рода - рационалистический или рационалистически - индивидуалистический: творцом истории является личность. Ход событий объясняется воздействием героя на волю массы или отдельного лица, причем герой руководствуется своекорыстными побуждениями своей натуры, одинаковыми для всех людей в разные эпохи, а масса подчиняется ему по глупости или по суеверию и т. п. Так, например, Щербатов не пытается отбросить летописный рассказ о сватовстве византийского императора (уже женатого) на 70-летней Ольге, но дает ему свое объяснение: император хотел жениться на Ольге с целью заключить союз с Россией. Покорение Руси монголами он объясняет чрезмерной набожностью русских, убившей прежний воинственный дух. Согласно со своим рационализмом Щербатов не признает в истории возможности чудесного и относится холодно к религии. По взгляду на характер начала русской истории и на общий ход ее Щербатов стоит ближе всего к Шлецеру.
Цель составления своей истории он видит в лучшем знакомстве современной ему Россией, то есть смотрит на историю с практической точки зрения, хотя в другом месте, основываясь на Юме, доходит до современного взгляда на историю, как науку, стремящуюся открыть законы, управляющие жизнью человечества. У современников история Щербатова не пользовалась успехом: ее считали неинтересной и неверной, а самого Щербатова - лишенным исторического дарования; но это, как видно из сказанного, неверно, и Карамзин нашел для себя у Щербатова довольно обильную пищу. Щербатов, как публицист, интересен, главным образом, как убежденный защитник дворянства. Его политические и социальные взгляды недалеко ушли от той эпохи. Из его многочисленных статей - "Разговор о бессмертии души", "Рассмотрение о жизни человеческой", "О выгодах недостатка" и др., особый интерес представляет его утопия - "Путешествие в землю Офирскую господина С. извецкого дворянина" (не кончено). Идеальное Офирское государство управляется государем, власть которого ограничена высшим дворянством. Остальные классы, даже рядовое дворянство, доступа к высшей власти не имеют. Необходимости для каждого гражданина принимать участие в правлении, необходимости обеспечения личной свободы Щербатов не знает. Первым сословием является дворянство , вступление в которое запрещено. Оно одно обладает правом владеть населенными землями; рекомендуется даже (в статье по поводу голода в 1787 году) всю землю отдать дворянам. Но и дворян Щербатов стесняет целой массой мелочных правил. Признавая значение образования, Щербатов требует умножения числа школ, но не дает образованным людям прав дворянина. Областное управление, на которое особенно нападал Щербатов, он строит, однако, в прежнем духе, стесняя его еще больше увеличением канцелярщины и формализма. Военную службу он рекомендует организовать по типу военных поселений, что позднее было сделано в России и потерпело полное фиаско . Рассудочность века наложила сильную печать на Щербатова. Особенно характерны взгляды его на религию: религия, как и образование, должна быть строго утилитарной, служить охранению порядка, тишины и спокойствия, почему священнослужителями являются чины полиции.
Другими словами, Щербатов не признает христианской религии любви, хотя это не мешает ему в статье "О повреждении нравов в России" нападать на рационалистическую философию и на Екатерину II, как на представительницу ее в России. До чего сам Щербатов проникся, однако, рационализмом, видно из его мнения, что можно в очень короткий срок пересоздать государство и что можно установить на целые тысячелетия незыблемый порядок, в котором нужны будут только некоторые поправки.
Похожая информация.
Видный государственный деятель, историк, публицист и философ Михаил Михайлович Щербатов (1733-1790), принадлежал к числу наиболее заметных представителей зарождавшегося русского консерватизма второй половины XVIII века.
Наиболее известными его трудами были: многотомная "История Российская от древнейших времен", "О повреждении нравов в России", "Путешествие в землю Офирскую", "О Турецкой войне", "Краткая повесть о бывших в России самозванцах" и др. М.М. Щербатов получил хорошее домашнее образование, знал историю, философию, литературу, медицину; собрал к концу жизни библиотеку, насчитывавшую 15 000 томов. Как и все образованные люди того времени, он знал французский язык, но помимо этого, также овладел немецким, итальянским и другими языками. С 1767 года до конца жизни Щербатов находился на государственной службе. Был депутатом Уложенной комиссии от Ярославского дворянства (1767), членом Частной комиссии о среднем роде людей, камер-юнкером; членом Комиссии о коммерции (1770), камергером (1773); президентом Камер-коллегии, сенатором (1779).
В 1768 году он получил должность историографа и был назначен герольдмейстером Сената. В качестве политического идеала для Щербатова выступала английская ограниченная монархия с идеей разделения властей. Определенный аналог этому идеалу он находил в допетровской Руси, когда, по его мнению, самодержавие ограничивалось в пользу такого аристократического органа, как Боярская дума. Оценка личности Петра I в трудах Щербатова была неоднозначна. В очерке "Рассмотрение о пороках и самовластии Петра Великого" (1782) он не соглашался с "хулителями великого монарха", считавшими, что сделанное Петром можно было сделать с меньшими потерями и более гуманными средствами, хотя и за больший срок. По мнению Щербатова, без "иностранных заимствований и самовластия Петра" для просвещения России понадобилось бы гораздо больше времени, а внешнеполитические противники, между тем, могли бы завоевать страну. К тому же личные пороки, грубость и жестокость самодержца были обусловлены жестокостью времени. Петра "нужда заставила быть деспотом". В работе "О повреждении нравов в России" Щербатов критиковал массовые злоупотребления, допускаемые властями: взяточничество, казнокрадство, угодничество. Критике подверглись и методы Петра I, который выдвигал "людей незнатных", что привело к государственному кризису. Щербатов пытался показать и положительные, и отрицательные стороны петровской модернизации. Он писал о переменах, которые произвели в России реформы Петра I, обращая при этом внимание не только на перемены в политической или военной областях, но и в области культуры, отмечая, что, благодаря европеизации, "мы подлинно в людскости и в некоторых других вещах, можно сказать, удивительные имели успехи и исполинскими шагами шествовали к поправлению нашей внешности".
После воцарения Екатерины II Щербатов принимал участие в работе Уложенной комиссии 1767–1771 гг. Он высказывался за отмену положения Табели о рангах и за расширение прав российского дворянства. Однако он отнюдь не был чисто "дворянским" идеологом, заботившимся, как склонны думать некоторые советские исследователи, только о своих "узкосословных интересах". В отношении приписных крестьян, принадлежащих купцам и работающих у них на фабриках, он полагал необходимым, переписав, оставить на своих местах, но больше покупать не разрешать. Что касается тех крестьян, которые числились при фабриках, то он предлагал "мало помалу стараться их и вольными сделать, давая вольность в награду за добрые нравы и за лучшее знание искусства". Щербатов выступал за сохранение крепостного права, мотивируя это тем, что крестьяне, будучи необразованными, не смогут распорядиться предоставленной им свободой. Щербатов полагал, что проблемы, связанные с крепостничеством могут быть решены, но не путем его уничтожения, а благодаря изменению отношения к крестьянам со стороны помещиков.
Незадолго до смерти Щербатов создает работы, в которых отражены его взгляды на государственное устройство: "Разные рассуждения о правлении" и "Размышления о законодательстве вообще". Он выделяет четыре формы правления: монархическую, деспотическую (или самовластную), аристократическую и демократическую. Считая монархический способ правления наиболее приемлемым, Щербатов замечает, что идеальный монарх - тот, который "почитая себя отцом народа, не старается, отвергая законы, ввести самовластие, не разделяет свои интересы с интересами государства, знает великое искусство избирать себе в советники таковых людей, которые сопрягают усердие к их государю с любовию к отечеству и законам". Однако большинство правителей, будучи подверженными различным "страстям", не могут отвечать данной характеристике. Аристократическое же правление не приемлемо для России. Неумение или нежелание людей подавлять в себе чрезмерное честолюбие и себялюбие, а также жажда власти "порождает происки, партии, ненависти и другие злы, иже суть не отделены от сих страстей". Демократическое правление "снедает свои недры, разделяяся на разныя партии, которыя разные смутныя поджигают, яко корабль на волнующемся море - хотя часто искусством кормщика от потопления избегает, но чаще еще и погибает иногда и у самой пристани". Отвергая самовластный способ правления, Щербатов писал, что это "есть мучительство, в котором нет иных законов и иных правил, окромя безумных своенравий деспота (самовладетеля)". Изложенные во второй работе взгляды на российское законодательство, явились результатом практической работы Щербатова в различных государственных учреждениях. Поскольку создание новых законов требует досконального изучения предмета, то, считает Щербатов, наилучший способ есть, "чтоб законы сочинялись немногими честными людьми, разумными, исполненными сведения, трудолюбивыми и искусившимися в делах". Сравнивая законы при различных формах правления, Щербатов подчеркивает преимущество монархии, которая, "имея свои основательные законы и сохраняя все установленные,… хранит жизнь, честь, имение и спокойствие своих граждан".
Идеи о государственном устройстве получили развитие в созданной Щербатовым утопии "Путешествие в землю Офирскую г-на С… шведского дворянина". Офирское государство является монархическим. В его основе лежат "непременные законы", опирающиеся на нравственные устои. Гражданин этого государства "чтит, во-первых, добродетель, а потом - закон, а после - царя и вельмож". Все люди государства делятся на "естественных" и "гражданских". Помимо естественных свобод, человек обладает определенными обязанностями по отношению к обществу. Народ в Офире должен чтить и выполнять законы; отношения внутри общества строятся на принципах уважения друг к другу и, прежде всего, к монарху. При этом нужно помнить и о собственном достоинстве: "Почитай и люби своего государя, но чтобы почтение и любовь твоя к нему состояли не в тщетном раболепстве и не в надежде получить от него награждение, но в благе, которое ты от него всему обществу ожидаешь". Общество разделено на несколько иерархических сословий, а жизнь каждого гражданина регламентирована. На вершине этой пирамиды находится царь, который среди остальных дворян является только "первым среди равных". Далее - средние помещики и купечество. Самый низший класс составляли крестьяне. Хотя они и не свободны, законодательство утопического государства предписывает обращаться с ними по-человечески: "Не будь жесток к рабам твоим; служащих тебе не оставь без довольнаго пропитания и одежды; живущих на твоих землях не отяготи излишними податьми и работою, и не оскорби их жестокими наказаниями…".
Наследие Щербатова в наши дни все больше привлекает внимание отечественных и зарубежных исследователей русской консервативной мысли, которые посвящают ему книги и статьи, а его государственная деятельность недавно стала темой первого специального диссертационного исследования.
ЛИТЕРАТУРА
1. Брикнер А.Г. Князь М.М.Щербатов как член Большой комиссии // Исторический вестник. 1881. № 9;
2. Пыпин А.Н. Полузабытый писатель XVIII века // Вестник Европы. 1896. № 11;
3. Федосов И.А. Из истории русской общественной мысли XVIII столетия. М.М. Щербатов. М., 1967;
4. Артемьева Т.В. Михаил Щербатов. СПб., 1994;
5. Шанский Д.Н. Что должно историку: М.М. Щербатов и И.Н. Болтин // Историки России. XVIII - начало ХХ века. М., 1996;
6. Мусихин Г.И. Традиционализм и реформы: сравнительный анализ взглядов М. Щербатова и Ю. Мёзера// Исследования по консерватизму. Реформы: политические, социально-экономические и право. Материалы международной научной конференции. Пермь, 1997. Вып. 4;
7. Гаврилова Л.М. Русская историческая мысль и медальерное искусство в эпоху Екатерины II. СПб., 2000;
8. Артемьева Т.В. Новая Атлантида Михаила Щербатова // Вопросы философии. 2000. № 10;
9. Дмитриева И.А., Щербатов Михаил Михайлович // Историки России. Биографии. М., РОССПЭН, 2001;
10. Калинина С.Г. Проблемы реконструкции биографии князя М.М. Щербатова // Архив русской истории. 2002. Вып. 7;
11. Польской С.В. Филопатрис и Фенелон (к вопросу об истоках политических взглядов князя М.М. Щербатова) // Эволюция консерватизма: европейская традиция и русский опыт: Материалы международной научной конференции. Самара, 26-29 апреля 2002 года. Самара, 2002;
12. Калинина С.Г. Неизданные документы о работе М.М. Щербатова в Герольдмейстерской контрое // Генеалогия на русском севере: история и современность. Сборник статей международной научной конференции, посвященной 5-летию Архангельской региональной общественной организации "Северное историко-родословное общество". Архангельск. 15-18 сентября 2003 года. Архангельск. 2003.
13. Калинина С.Г. Государственная деятельность М.М. Щербатова: идеи и практика. 1767 - 1790 гг. // Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2004.
14. Калинина С.Г. Щербатов М.М. // Общественная мысль России XVIII - начала ХХ века: Энциклопедия. Отв. ред. В.В. Журавлев. Отв. сек. А.В. Репников. М.: РОССПЭН, 2005.
© Все права защищены
Щербатов (князь Михаил Михайлович) - историк. Родился в очень зажиточной семье в 1733 г. Первоначальное образование получил дома. С 1750 г. служил в лейб-гвардии Семеновском полку, но сейчас же после манифеста 18 февраля 1762 г. вышел в отставку.
Рано поняв недочеты своего образования, он старался пополнить их самостоятельным чтением. На гражданской службе, куда он скоро поступил, Щербатов имел полную возможность хорошо ознакомиться с тогдашним положением России. В 1767 г. он, в качестве депутата от ярославского дворянства, участвовал в комиссии для составления нового уложения, где, в духе данного ему избирателями наказа, очень рьяно отстаивал интересы дворянства и всеми силами боролся с либерально-настроенным меньшинством. Несколько раньше Щербатов стал заниматься русской историей, под влиянием Миллера, о чем он сам говорит в предисловии к I тому "Истории российской". В 1767 г. Щербатов, вероятно, был представлен Екатерине II , и она открыла ему доступ в патриаршую и типографическую библиотеки, где были собраны списки летописей, присланные по указу Петра I из разных монастырей. На основании 12 списков, взятых оттуда, и 7 собственных Щербатов, не имея никакой предварительной подготовки, взялся за составление истории. Несмотря на то что в 1768 г. он был назначен в комиссию о коммерции и что ему было поручено императрицей разобрать бумаги Петра I, его работа шла очень быстро: к 1769 г. он дописал 2 первые тома, до 1237 г. Тогда же начинается усиленная издательская деятельность Щербатова. Он печатает: в 1769 г., по списку патриаршей библиотеки, "Царственную книгу"; в 1770 г., по повелению Екатерины II - "Историю свейской войны", собственноручно исправленную Петром Великим; в 1771 г. - "Летопись о многих мятежах", в 1772 г. - "Царственный летописец". Собственная его история несколько замедлилась вследствие необходимости к летописным источникам присоединить и архивные, до него никем, кроме Миллера, не тронутые. В 1770 г. он получил разрешение пользоваться документами московского архива иностранной коллегии, где хранились духовные и договорные грамоты князей с половины XIII века и памятники дипломатических сношений с последней четверти XV века. Энергично принявшись за разработку этих данных, Щербатов в 1772 г. окончил III, а в 1774 г. - и IV том своей работы. Не ограничиваясь одними историческими трудами, он в 1776 - 1777 гг. составляет замечательную работу по статистике, понимая ее в широком смысле школы Ахенвалля, то есть в смысле государствоведения. Его "Статистика в рассуждении России" обнимала 12 рубрик: 1) пространство, 2) границы, 3) плодородие (экономическое описание), 4) многонародие (статистику населения), 5) веру, 6) правление, 7) силу, 8) доходы, 9) торговлю, 10) мануфактуру, 11) народный характер и 12) расположение к России соседей. В 1778 г. он сделался президентом камер-коллегии и был назначен присутствовать в экспедиции винокуренных заводов; в 1779 г. был назначен сенатором. До самой своей смерти Щербатов продолжал интересоваться политическими, философскими и экономическими вопросами, излагая свои взгляды в ряде статей. История его тоже подвигалась очень быстро. Последние тома, XIV и XV (до свержения Василия Шуйского) были изданы год спустя после его смерти (Щербатов умер в 1790 г.). В настоящее время сочинения князя Щербатова большею частью уже изданы и личность его, как историка и публициста, может быть вполне выяснена. Щербатов, как историк. Щербатову еще при жизни приходилось защищать свой труд от общих нападок, особенно против Болтина. В 1789 г. он напечатал "Письмо к одному приятелю, в оправдание на некоторые скрытые и явные охуления, учиненные его истории от господина генерал-майора Болтина", что вызвало ответ Болтина и отповедь в свою очередь Щербатова, напечатанную уже после его смерти 1792 г. Болтин указывал на ряд ошибок Щербатова: 1) в чтении летописи, вроде превращения "стяга" в "стог", "идти по нем" в "идти на помощь" и так далее и 2) на полное незнакомство Щербатова с исторической этнографией и географией. Действительно, история Щербатова очень страдает в этом отношении. Щербатов не сумел ориентироваться в древней этнографии, а ограничился пересказом известий по французским источникам, да и то "столь смутно и беспорядочно, по его собственному заявлению, что из сего никакого следствия истории сочинить невозможно". Но дело в том, что эт
от вопрос был наиболее темным, и только Шлецеру удалось внести туда некоторый свет. Во всяком случае, Щербатов зачастую является более сведущим и осторожным, чем Болтин. В обработке летописи Щербатов, несмотря на всю массу промахов, в которых его упрекали, сделал шаг вперед сравнительно с Татищевым в двух отношениях. Во-первых, Щербатов ввел в ученое пользование новые и очень важные списки, как синодальный список Новгородской летописи (XIII и XIV века), Воскресенский свод и другие. Во-вторых, он первый правильно обращался с летописями, не сливая показания разных списков в сводный текст и различая свой текст от текста источников, на которые он делал точные ссылки, хотя, как замечает Бестужев-Рюмин, его способ цитировать по номеру отнимает возможность проверки. Как и остальные наши историки XVIII века, Щербатов еще не различает вполне источника от его ученой обработки, и потому предпочитает, например, Синопсис - летописи. Не по силам еще Щербатову и выбор данных; послушно следуя за источниками, он загромождает свой труд мелочами. Много добра русской истории Щербатов принес обработкой и изданием актов. Благодаря его истории и "Вивлиофике" Новикова, наука овладела первостепенной важности источниками, как: духовными, договорными грамотами князей, памятниками дипломатических сношений и статейными списками посольств; произошла, так сказать, эмансипация истории от летописей и указана была возможность изучения более позднего периода истории, где показания летописи оскудевают или совсем прекращаются. Наконец, Миллер и Щербатов издали, а частью приготовили к изданию много архивного материала, особенно времен Петра Великого. Полученный из летописей и актов материал Щербатов связывает прагматически, но его прагматизм особого рода - рационалистический или рационалистически-индивидуалистический: творцом истории является личность. Ход событий объясняется воздействием героя на волю массы или отдельного лица, причем герой руководствуется своекорыстными побуждениями своей натуры, одинаковыми для всех людей в разные эпохи, а масса подчиняется ему по глупости или по суеверию и т. п. Так, например, Щербатов не пытается отбросить летописный рассказ о сватовстве византийского императора (уже женатого) на 70-летней Ольге, но дает ему свое объяснение: император хотел жениться на Ольге с целью заключить союз с Россией. Покорение Руси монголами он объясняет чрезмерной набожностью русских, убившей прежний воинственный дух. Согласно со своим рационализмом Щербатов не признает в истории возможности чудесного и относится холодно к религии. По взгляду на характер начала русской истории и на общий ход ее Щербатов стоит ближе всего к Шлецеру. Цель составления своей истории он видит в лучшем знакомстве современной ему Россией, то есть смотрит на историю с практической точки зрения, хотя в другом месте, основываясь на Юме, доходит до современного взгляда на историю, как науку, стремящуюся открыть законы, управляющие жизнью человечества. У современников история Щербатова не пользовалась успехом: ее считали неинтересной и неверной, а самого Щербатова - лишенным исторического дарования (императрица Екатерина II); но это, как видно из сказанного, неверно, и Карамзин нашел для себя у Щербатова довольно обильную пищу. Щербатов, как публицист, интересен, главным образом, как убежденный защитник дворянства. Его политические и социальные взгляды недалеко ушли от той эпохи. Из его многочисленных статей - "Разговор о бессмертии души", "Рассмотрение о жизни человеческой", "О выгодах недостатка" и др., особый интерес представляет его утопия - "Путешествие в землю Офирскую господина С. извецкого дворянина" (не кончено). Идеальное Офирское государство управляется государем, власть которого ограничена высшим дворянством. Остальные классы, даже рядовое дворянство, доступа к высшей власти не имеют. Необходимости для каждого гражданина принимать участие в правлении, необходимости обеспечения личной свободы Щербатов не знает. Первым сословием является дворянство, вступление в которое запрещено. Оно одно обладает правом владеть населенными землями; рекомендуется даже (в ста
тье по поводу голода в 1787 году) всю землю отдать дворянам. Но и дворян Щербатов стесняет целой массой мелочных правил. Признавая значение образования, Щербатов требует умножения числа школ, но не дает образованным людям прав дворянина. Областное управление, на которое особенно нападал Щербатов, он строит, однако, в прежнем духе, стесняя его еще больше увеличением канцелярщины и формализма. Военную службу он рекомендует организовать по типу военных поселений, что позднее было сделано в России и потерпело полное фиаско. Рассудочность века наложила сильную печать на Щербатова. Особенно характерны взгляды его на религию офирцев: религия, как и образование, должна быть строго утилитарной, служить охранению порядка, тишины и спокойствия, почему священнослужителями являются чины полиции. Другими словами, Щербатов не признает христианской религии любви, хотя это не мешает ему в статье "О повреждении нравов в России" нападать на рационалистическую философию и на Екатерину II, как на представительницу ее в России. До чего сам Щербатов проникся, однако, рационализмом, видно из его мнения, что можно в очень короткий срок пересоздать государство и что установить на целые тысячелетия незыблемый порядок, в котором нужны будут только некоторые поправки. Литература. Издание сочинений князя М.М. Щербатова еще не кончено (вышли тома I, II, 1 часть III тома). См. Иконников "Ответ генерал-майора Болтина на письмо князя Щербатова" (СПб., 1789) и "Критические примечания на Историю Щербатова" (СПб., 1793 - 94); С.М. Соловьев "Архив" (том II, пол. 2); "Современное состояние русской истории, как науки" ("Московское Обозрение", 1859, 1); Иконников "Опыт русской историографии"; Бестужев-Рюмин "Русская история" (т. I, СПб., 1872); Милюков "Главные течения русской исторической мысли" (М., 1898); Мякотин "Дворянский публицист Екатерининской эпохи" ("Русское богатство", 1898; перепечатано в сборнике статей "Из истории русского общества"); Н.Д. Чечулин "Русский социальный роман XVIII века". Г. Лучинский.
